Быль с присказками

ЕЩЕ летом 1910-го года прошел слух, что по нашим местам пройдет железная дорога: мол, начнется от Волги, от Казани неблизкой и выйдет к Екатеринбургу. А тамошние уже знали, что такое паровозы-поезда, могли покатить и в губернскую Пермь, в заводской Тасил, на сибирскую «железку» - в Челябу.

Слух слухом, а зимой 13-го застучали топоры по лесам и перелескам: где прошли инженерные изыскатели с нивелирами и шестами, набили колышков, разбили трассу, - там расчистили место для линии Казанбургской. Позже узнали - спешил фон Мекк (председатель акционерного общества Московско-Казанской железной дорога - прим. авт.): не один он хотел ухватить эту стройку, да вышло по нему; знал, видимо, не только дело, но и имел капиталец солидный, и дорожка к нужным людям была гладко проторена.

А весной 14-го не успел народ окрестный отсеяться, прошли по нашим селам-деревням языкастые господа, собирали сход, ошарашивали вестью неслыханной. Так и говорили: «Айда, народ мастеровой на нашу стройку, пойдут через ваш седой Урал поезда, за три года мы должны одолеть это дело, не зевайте, а то опоздаете». После схода отходили от народа подалее, отводили с собой старосту, писаря, попа, урядника, потчевали их задарма, поили чертовским зельем, сворачивали на свою сторону. В те времена далекие лежебок было мало, милостыню подавали хворым и одиноким, а так народ был крепкий, к труду с детства приученный, семьи были большие, безлошадных во всей волости набиралось с грехом пополам с дюжину, по этим обстоятельствам можно было и не агитировать, народ и так повалил на запись к десятникам и бригадирам. А там как приглянешься, не всем досталось место в их артелях. Почитай, со всех ближайших волостей набрался народ: были тут из Богородской, Алтыновской сторон, подрядились Саранинские, Криулинские, Банновские, с Алмаза и Рябкова, даже с куединских земель. Наехали инженеры-начальники в окружении артельных старост.

О чинах последних скажу особо - этот народец был особый, как правило, с опытом, бывали они на других стройках таких, были грамотны, разбирались в схемах-чертежах, знали счет деньгам, умели подойти к человеку, где словом ласковым, где твердым внушением. Так и говорили о них - «артельный», а артель-то набиралась человек двести. Несколько таких артелей на нашем седьмом участке (запомнил крепко - седьмой) были заняты на земляном полотне, были артели мостостроителей, артели плотников, которые на будущих станциях строили вокзалы, квартиры жилые для станционовских начальников, а позже появились тоннельные артели.

Так вот, почитай, как зазеленела трава, распустились листья в памятном, недобрым словом помянутом 14-м году, ожила линия Казань-Екатеринбург, с первого дня дружно пошла работа: росло земляное полотно, срезалась где земля, где наращивалась, двигались туда-сюда сотни подвод, ржали лошади, мелькали лопаты, в тяжелых грунтах в ход шли кайло, клин, кувалды, лом, стоял неугомонный людской шум. Работать приходилось в летние месяцы по двенадцать часов.

«Базары - торговля на открытом месте, место для купли и продажи особо необходимых товаров.

Из словаря В. И. Даля

В конце 19-го века в обозначении торговых мероприятий появляется термин «торжки» - это нечто среднее между ярмаркой и базаром; обычно эти «торжки» при благоприятной обстановке после ходатайств и других крючкотворных дел становились ярмарками.

Базары и «торжки» по сравнению с ярмарками находились в менее выгодном положении:

• они были, как правило, однодневными;
• они охватывали население ближайших населенных пунктов;
• цены поэтому на них были выше ярмарочных;
• однако эти обстоятельства не принижали необходимость базарных дней; правление уездной управы ежегодно рассматривает вопросы об открытии базаров в ближайших и дальних волостях; в большинстве случаев ходатайства решаются положительно; на открытие базаров претендуют не только волостные центры, но и сельские общины процветающих деревень – Русского Кургата, Рыбино и др.

На момент, проведения подворной переписи 1888-91 г.г., в которой принимал участие известный общественный деятель уезда Н. Л. Скалозубов, базары и «торжки» проводились в таком порядке:

Старообрядчество возникло в результате раскола в рус­ском православии и отказа принять церковные реформы, проведенные патриархом Никоном (в миру Никита Минов, 1605-1681 г.г.) во второй половине 17-го века (1654 г.). Суть этих разногласий сводилась главным образом к обрядовой стороне: все многочисленные старообрядческие течения при­знают единственно правильными следующие моменты:

1. богослужение только по старопечатным книгам;

2. поклонение только иконам «старого письма»;

3. признание только8-конечного креста;

4. сохранение 2-перстного крестного знамения;

5. служение на 7-ми просфорах;

6. хождение вокруг аналоя и церкви «посолонь» (по солнцу);

7. сугубую, т.е. 2-кратную аллилую;

8. написание «Исус».

Причиной дальнейшего дробления старообрядчества было - «склонность народной массы к расколу была об­ратно пропорциональна ее вере в возможность успехом собствен­ными силами победить царящее зло, и что, таким образом, раскол с особенным успехом распрост­ранялся после выпавших на ее долю крупных поражений» (Г.В.Плеханов).

Старообрядчество делится на по­повщину и беспоповщину, после­дняя делится на 4 толка:

1. беглопоповский (с конца 17-го века);

2. поморский (с 1965 г.);

3. спасовский (с конца 17-го века в керженских лесах);

4. филипповский (из поморского толка в 1737 году).

"Берегись козла спереди, лошади сзади, а человека ото­всюду".

"Забылось вот это - то ли в 35-ом, то ли в 36-ом был вот этот случай. На 1497 километре энта история приключи­лась, а место это между станциями "Ключевая" и "Кленовская". Люди постарше помнят минувшие времена, когда "же­лезка" была довольно людная, особенно на перегонах: сколь­ко жило в казармах одних только путейских работников - обходчиков, бригадиров, дорожных мастеров. Обычно жи­лым помещением были казармы, рассчитанные на несколь­ко семей (как правило, на четыре). Хлопотно и дружно жили, да и не без прибавки - в семьях-то ребятни было не менее пяти, - то ли природные факторы на то влияли, то ли прави­ла такие были, трудно сказать, но рожали справно и по-ста­ромодному, понимай, в стационарных условиях: редко фель­дшерица успевала к такому ответственному семейному ме­роприятию. Чуть не забыл сказать: казармы эти по обыкновению называли по фамилии бригадира пути. Так поблизости, в соседних околотках и пикетах, были казармы "Шишоринский", "Мешковский". Тутока, в одной из казарм, было сложное помещение, которое называли "ремонтная". На этом же околотке дорожным мастером был Копылов Василий Павлович. Человек он был не только знаток путей­ского хозяйства, но и не робкого десятка. К слову сказать, места кругом были безлюдные. Бывалочи, пройдёт поезд - товарняк ли, рабочий, редкий пассажирский - нарушая ок­рестности гудком протяжным, перестуком колёсным. Зве­рья было поту и эту сторону линии полно - зайцев, тетере­вов, рябчиков. Лоси выходили на путь, - это у них счита­лось обычным занятием: лизали соль на насти железнодорожной, принимали положенную им процедуру. Обычно дорожного мастера сопровождал бригадир, но Василий Павлович игнорировал такое сопровождение. В тот памятный день дорожный мастер должен был привезти оче­редную получку, бригада об этом знала, что к обеду в ремон­тной они (числом около девяти человек) распишутся в ведо­мости. К положенному времени путейцы вместе с бригади­ром подкатили на "Беде" к околоточным казармам. Была такая самоходная тележка наручном приводе (один человек справ­лялся), было у неё техническое наименование, но в обиходе прозвали "Бедой", - это, скорее всего, потому что на ровных местах, на спусках она шла без усилий, но на подъёмчиках приходилось упираться, попотеть. Вот бригада подкатила, сняла с путей "Беду" эту и - в ремонтную, а там - никого. Обычно и не занятый на путях народ тут же занимался каж­дый своим делом - женщины кашеварили, стирали, ягодничали поблизости, ребятня неугомонная путалась под ногами, а тут никого. Давай по квартирам обходить. А там тоже пус­то. Что это - слышны голоса из подпола, к тому же они на­дёжно подперты: поставлены палки, жердины, да так надёж­но, что не выйдешь, - подперты к потолку. Понятное дело вызволили невольных пленников, давай спрашивать: "Где "Ко­пыл" (за глаза так называли своего дорожного мастера)? В чём дело?" Так перепуганные жильцы рассказали следую­щее: неожиданно по единственной дорожке, ведущей к Си­бирскому тракту, появились с гиком верховые, также допы­тывались о дорожном мастере, после всех загнали в подпол и - исчезли. Так вели разговоры с домочадцами - появился и дорожный мастер. Он тоже был в волнительном положении. С его слов выходило так: сошёл он с товарняка, который его подбросил до Красноуфимска, пошёл по обыкновению в ре­монтную. По какой-то причине (по-человечески понятной) пошёл не в известное место, а в стайку (ведь на околотках живности держали всякой) - и в этот момент и появились неожиданные разбойники на конях. Имея при себе изрядную сумму деньжат, он сразу почувствовал неладное и давай ис­кать укромное место в стайке. Стояла там колодка на чураках, так он при своём неплохом телосложении забился под неё и лежал там, ни жив, ни мёртв. Разбойники же не сразу ушли с территории околотка - бегали по двору, шарили по постройкам, да как-то обошлось. По всему выходило, что знали эти "варнаки", когда приедет с получкой дорожный мастер, всё точно рассчитали, знали откуда-то заранее. К сча­стью, Василий Павлович оказался везучим. А разбойники те адресов своих не оставили. Советую читателям найти то ме­сто на линии железнодорожной, прикинуть, откуда могли объявиться варнаки, неистребимые аж в суровые 30-е годы".

Автор уведомляет, что сюжет для рассказа предоста­вил известный ветеран войны и труда, старожил тех мест - П.Л. Гребнев.

Валерий Ганькин

// Городок. – 2010. – 23 июля (№30). – С. 19