Названия улиц нашего города хранят историю жизни людей, человеческих взаимоотношений. Одними из центральных в Красноуфимске являются улицы Мизерова и Рогозиннниковых. Первая названа в честь доктора медицины М. И. Миверова, вторая — в память о брате и сестре Вячеславе и Евстолии Рогозинниковых.

На рубеже 19—20 веков это были два больших семейства, хорошо знавшие друг друга, яркие представители земской интеллигенции. Их дружеские отношения могли перерасти в близкие родственные, так как старший сын Мизеровых Матвей и Евстолия Рогозинникова были женихом и невестой. Но им не суждено было жить вместе. Евстолия, будучи членом северного летучего отряда партии, социалистов-революционеров, 13 октября 1907 года была казнена по приговору военно-окружного суда за убийство начальника главного тюремного управления России Максимовского, который ввел в тюрьмах телесные наказания для политзаключенных.

Короткая, но яркая, как вспышка, жизнь Евстолии достойна уважения и памяти. Не случайно в 1920 году Красноуфимский уездный исполком вынес решение: переименовать улицу Кленовскую в Рогозинниковскую, а в 1966 году — в улицу имени Рогозинниковых. Здесь же, на улице Рогозинниковых, до недавнего времени проживала Зинаида Павловна Рогозинникова, родная сестра Евстолии (всего в семье было 7 братьев и сестер).

Немного уже осталось старожилов нашего города, которые помнят Елизавету Степановну Рогозинникову (в девичестве — Валериус), невысокую худенькую подвижную женщину, работавшую тапером в кинотеатре «Рекорд». Это мать многочисленного семейства Рогозинниковых. Будучи молоденькой девушкой, в 70-х годах XIX века она приехала в Красноуфимск из Перми, здесь вышла замуж за мещанина Павла Алексеевича Рогозинникова. Сейчас память о семействе Рогозинниковых бережно хранит племянница   Евстолии   Павловны, дочь Зинаиды Павловны Рогозинниковой Татьяна Васильевна Брылина, проживающая в доме № 24 по улице Рогозинниковых. Многочисленные питомцы Татьяны Васильевны помнят ее, свою учительницу физики, всегда выдержанной, справедливой и доброжелательной.

Потемневшие от времени листы семейного альбома уводят нас в прошлое. На фотографиях лица молодых людей: Валентина, Вячеслава, Павла, Ивана, Дмитрия, Евстолии, Зинаиды — детей Павла Алексеевича и Елизаветы Степановны.

По-разному сложились их судьбы: Валентин, например, был инженером-металлургом, Иван — техником, Дмитрий — инженером по строительству железных дорог. Но всех детей отличал природой данный тонкий музыкальный слух и красивый голос. Особенно ярко музыкальные способности проявились у Павла, который не только хорошо пел, но и сам сочинял музыкальные произведения.

Семейство Рогозинниковых было большим и хорошо известным в Красноуфимске 19-го века. У Павла Алексеевича и Елизаветы Степановны было 7 детей - 5 сыновей и 2 дочери. По-разному сложились их судьбы. Но знавшие детей отмечали одну особенность - все имели тонкий музыкальный слух и красивый голос. Павел даже сам сочинял музыку. Старшая из сестер, Евстолия, училась в Санкт-Петербургской консерватории по классу рояля и хорошо пела. Ей готовили поездку за границу.

Но Евстолия, обладала еще одним качеством - обостренным чувством справедливости. Поэтому учеба в столице привела ее не в мир искусства, а в среду революционеров. Революционному движению она была предана. И вскоре попала под надзор полиции. Более того, была арестована по обвинению в подготовке покушения на Столыпина и взрыва охранного отделения. Натура артистичная, она в тюрьме сумела сыграть сумасшествие, и ее перевели в психиатрическую больницу. Оттуда в ночь на 8 сентября 1907 года умудрилась бежать, усыпив бдительность охраны и найдя помощников среди пациентов и персонала.

На свободе встретилась со своим женихом, Матвеем Мизеровым (сын знаменитого красноуфимского земского врача, будущего почетного гражданина города), который помог ей перебраться в Финляндию, так как ищейки охранки всюду искали беглянку. Здесь у нее окончательно вызрело решение вступить в «Северный боевой летучий отряд» социал-революционеров (эсеров), хотя Матвей и друзья всячески отговаривали от этого шага, мол, лучше езжай в Милан и учись петь.

Е. Рогозинникова всем своим существом ушла в революционное движение. Она была арестована по обвинению в подготовке покушения на Столыпина и взрыва охранного отделения. Мы встретились с нею в доме предварительного заключения. Наши одиночки находились рядом. В тюрьме она не мирилась с перерывом революционной работы и решилась на симуляцию сумасшествия. Отказывалась от еды, не отвечала на вопросы, плакала. Играла она свою роль хорошо.

Начальница послала за фельдшерицей. Толя (так друзья называли Евстолию — прим. ред.) накричала на фельдшерицу, выгнала ее из камеры. То же произошло с доктором. Она сердилась на всех, кто входил в камеру, обеда не брала, непрерывно ходила от решетчатого окна до двери. Мы заглядывали в «волчок». Я видела, что она все время была начеку, боясь ошибиться и выйти из роли. Удивительной казалась эта тонкая правильная игра. Инстинкт подсказывал ей, что надо делать. Вся тюрьма уже знала, что Толя больна. Все были взволнованы или подавлены. Надзирательницы тоже были расстроены. Они перешептывались, расспрашивали нас, как простые любопытные женщины, допытывались причины душевного заболевания Рогозинниковой.

На третий пень произошло наше свидание с Толей. Она сидела на койке, водила по коврику пальцем и что-то говорила. Я подошла ближе. Она схватила меня за руку, притянула к коврику, стала быстро что-то говорить, смотря на меня действительно совершенно безумными глазами. Я не могла удержаться от слез, мне стало страшно: а если? Она же сняла коврик со стены, совала его мне в руки и твердила: «Огоньки — больно...».

С ковриком в руках я обняла ее и сделала два-три шага, пытаясь отойти от двери, в которой стояла надзирательница, стараясь поставить Толю спиной к двери. Это удалось на минуту. Толя успела шепнуть несколько слов — она здорова. Мы чувствовали, что это последнее наше свидание. Надо было уходить, обернуться лицом к двери. Прощай, сестренка! Вскоре Толю перевели в больницу.

Прежде чем начать свои записи о Толе, весной 1926 года, то есть спустя 19 лет, я несколько раз побывала в мрачном здании на Мойке, № 126 — в больнице Николая-чудотворца. Оказалось, там помнят Рогозинникову. Заведующий больницей главный врач Г. В. Рейтц сказал мне: «Я наблюдал ее мало, знаю, что она была добрая, тихая, имела громадное влияние на больных и сиделок. Подробнее не могу рассказать, так как в то время работал в другом отделении». Он назвал фамилию врача, наблюдавшего Толю, и направил к надзирательницам, бывшим при ней в день побега.

Получив пропуск, я с провожатой направилась по темному нижнему коридору, по которому Толя когда-то проникла на двор. Поднялись по так называемой «телефонной» лестнице, все пролеты которой затянуты сеткой, сплетенной из канатов. С некоторым волнением постучали в дверь третьего отделения. К нам вышла надзирательница. Оказалось, что она поступила позже, а старых сиделок в это время в отделении не было. На нас, чужих этому дому людей, больные производили тяжелое впечатление своими странными глазами и асимметрией в чертах лица. Мне тотчас вспомнилось, что Толе пришлось побывать в буйном отделении. «Когда буйные больные приходят в неспокойное состояние, их изолируют, — сказал врач. — Но, конечно, Рогозинниковой могло от них доставаться».

Среди выпускников и преподавателей Красноуфимекого совхоза-техникума достойное место занимает Михаил Захарович Комаровский, бывший директор и преподаватель земледелия. Он один из первых учащихся техникума, поступивших в это учебное заведение в первые годы советской власти. После его окончания учился на агропедагогическом факультете Московской сельскохозяйственной академии им. К. А. Тимирязева. С большой страстью и любовью изучал педагогику, а также земледелие.

Он был лучшим студентом в группе, хорошо освоил учение о почвах и системах земледелия, за что академик В. Р. Вильямс вручил ему свою книгу.

С сентября 1937 года по сентябрь 1941 года М. 3. Комаровский работал заместителем директора по учебной части, aзатем по январь 1958 года трудился директором техникума. М. 3. Комаровский прожил славную трудовую жизнь, воспитал многие поколения агрономов.

В лице М. 3. Комаровского мы видели не только прекрасного педагога, агронома, но и опытнейшего администратора, директора и воспитателя.